Обзор дисциплинарной практики АПИО за 2021 год

ОБЗОР ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ
АДВОКАТСКОЙ ПАЛАТЫ ИВАНОВСКОЙ ОБЛАСТИ
за 2021 год

В 2021 году в Адвокатскую палату Ивановской области поступило всего 66 жалоб и обращений с претензиями на действия адвокатов, из них:
— жалобы и заявления граждан – 38;
— сообщения судов – 13;
— сообщения из правоохранительных органов – 11;
— представления Управления Министерства юстиции РФ по Ивановской области – 2;
— представления вице-президента АПИО – 2.
По сравнению с 2020 годом общее количество обращений в палату (в 2020 году их было 74) уменьшилось на 11%.
По 6 из поступивших обращений было возбуждено 6 дисциплинарных производств. Таким образом, только 9 % от общего числа жалоб и обращений послужили поводом для возбуждения дисциплинарных производств, а именно:
— жалоба доверителя – 1 дисциплинарное производство,
— сообщения (обращения) судов – 1 дисциплинарное производство,
— частное постановление суда – 1 дисциплинарное производство,
— представления Управления МЮ РФ по Ивановской области — 2 дисциплинарных производства,
— представление вице-президента АПИО – 1 дисциплинарное производство.
По рассмотренным дисциплинарным производствам приняты следующие решения:
— замечание объявлено двум адвокатам;
— предупреждение вынесено в отношении двух адвокатов;
— два дисциплинарных производства прекращены за отсутствием в действиях (бездействии) адвокатов нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Анализ содержания поступивших в палату в 2021 году жалоб и обращений показывает, что граждане в основном жалуются на ненадлежащее качество оказания им юридической помощи адвокатами, на навязывание адвокатом «признательной» позиции по делу, на бездействие и неактивность адвокатов на следствии и в суде, на сотрудничество адвоката со следствием, на завышение адвокатом размера вознаграждения по соглашению, невыдачу доверителю экземпляра соглашения с адвокатом и квитанции об оплате гонорара.

Суды сообщают о нарушении адвокатами права на защиту своих доверителей по уголовным делам, о срывах судебных заседаний вследствие неявки адвокатов без уважительной причины, о неэтичном поведении адвокатов в судебном процессе.
Представления руководителя территориального органа юстиции содержали информацию, поступившую от следственных органов, о допущенных адвокатами нарушениях при оказании юридической помощи доверителям по уголовным делам (срывы следственных действий ввиду неявки адвоката, некорректное общение адвоката со следователем, нарушение адвокатом прав доверителя).
В представлении вице-президента Адвокатской палаты сообщено о задолженности адвоката по оплате обязательных ежемесячных отчислений на общие нужды АПИО.
Далее приведен обзор рассмотренных в 2021 году дисциплинарных производств.
Несвоевременное уведомление адвокатом о невозможности прибыть для участия в следственных действиях признано дисциплинарным проступком. Вместе с тем, неявка адвоката к следователю для ознакомления с материалами уголовного дела в назначенные следователем дни и неуведомление об этом следователя не могут рассматриваться как нарушение, повлекшее срыв следственных действий, поскольку ознакомление с материалами уголовного дела не является следственным действием.
На основании поступившего в АПИО представления и.о. начальника Управления Министерства юстиции Российской Федерации по Ивановской области о допущенных адвокатом К. нарушениях при оказании юридической помощи доверителю на стадии предварительного следствия, в отношении адвоката было возбуждено дисциплинарное производство.
По результатам рассмотрения материалов дисциплинарного производства, Квалификационной комиссией было установлено, что адвокат К., осуществлявший на предварительном следствии защиту З., обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч.2 ст.115 УК РФ, неоднократно уведомлялся следователем СО МО МВД РФ «Ивановский» о явке на следственные действия. Однако адвокат К. без уважительных причин на следственные действия не являлся и при этом несвоевременно уведомлял следователя о своей занятости по другим уголовным делам, что повлекло нарушение адвокатом пп. 1, 4 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности в РФ», а также п.1 ст.8 и п.1 ст.14 Кодекса профессиональной этики адвоката.
Совет Адвокатской палаты Ивановской области, изучив материалы дисциплинарного производства, заключение Квалификационной комиссии пришёл к следующему.
В соответствии с п. 1 ст. 14 Кодекса профессиональной этики адвоката при невозможности по уважительным причинам прибыть в назначенное время для участия в судебном заседании или следственном действии, а также при намерении ходатайствовать о назначении другого времени для их проведения, адвокат должен при возможности заблаговременно уведомить об этом суд или следователя.
Исходя из материалов дисциплинарного производства, Совет считает установленным, что 03 марта 2021 года адвокат К. и обвиняемая З. были уведомлены следователем о явке в следственный отдел на 04 и на 05 марта 2021 года для участия в следственных действиях по уголовному делу. Следователем было запланировано проведение дополнительного допроса обвиняемой и объявления об окончании следственных действий. Однако обвиняемая З. и защитник К. к следователю не явились, уведомлений о невозможности явки к следователю и причинах неявки адвокатом следователю не направлялось.
Далее, 10-12 марта, а также 15 и 16 марта 2021 года следователь снова уведомила обвиняемую и защитника о явке для проведения следственных действий и ознакомления с материалами уголовного дела, однако адвокат К. в указанные даты к следователю не явился. Позднее указанных дат, то есть несвоевременно, адвокат предоставил следователю информацию о своей занятости в указанные дни, а также о болезни З. При этом ходатайств адвоката об отложении следственных действий на другую дату материалы дисциплинарного производства не содержат.
Наряду с изложенным выше, Совет отметил, что неявку адвоката К. в другие даты, назначенные следователем для работы, нельзя считать нарушением адвокатом своих профессиональных обязанностей, по следующим основаниям.
Так, 26 февраля 2021 года адвокат К. и обвиняемая З. были уведомлены о явке 01 и 02 марта 2021 года для участия в следственных действиях по уголовному делу, и при этом сведений об уведомлении адвокатом следователя о невозможности его явки в указанные дни в материалах дисциплинарного производства не имеется. Однако необходимо отметить, что уведомление адвокату от 26 февраля 2021 года о его явке 01 и 02 марта 2021 года для участия в следственных действиях не содержит указания времени производства следственных действий. Следовательно, неявка адвоката в указанные дни не может расцениваться как нарушение со стороны адвоката, повлекшее срыв следственных действий.
Затем 23 марта 2021 года адвокат К. был уведомлен о производстве следственных действиях по уголовному делу по месту жительства обвиняемой З. (дополнительный допрос обвиняемой), но без указания даты и времени производства данных следственных действий. При таких обстоятельствах неявка адвоката по данному уведомлению также не может расцениваться как нарушение со стороны адвоката, повлекшее срыв следственных действий.
Кроме этого, согласно уведомлениям следователя от 03, 12, 19, 26 марта 2021 года адвокат К. уведомлен о необходимости явки для ознакомления с материалами уголовного дела 10-12, 15, 16, 17-19, 23-26, 29-31 марта, 01-16 апреля 2021 года. Неявка адвоката к следователю для ознакомления с материалами уголовного дела в указанные дни, отсутствие сведений об уведомлении адвокатом следователя о невозможности явки в указанные дни для ознакомления с материалами уголовного дела не могут рассматриваться как нарушение со стороны адвоката, повлекшее срыв следственных действий, поскольку ознакомление с материалами уголовного дела не является следственными действиями.
При указанных обстоятельствах, принимая во внимание установленные факты нарушения адвокатом указанных положений Закона и Кодекса, обстоятельства, установленные в ходе дисциплинарного производства Квалификационной комиссией и Советом Адвокатской палаты Ивановской области, пояснения данные на заседании Совета адвокатом К., не отрицающим вину в части несвоевременного уведомления следователя о своей занятости и о невозможности проведения следственных действий с участием обвиняемой в связи с ее болезнью, Совет палаты применил к адвокату К. меру дисциплинарной ответственности в виде замечания.
Отказ от подписания адвокатом протокола следственного действия в связи с допущенными, по мнению адвоката, следователем нарушениями прав и интересов представляемого им лица (доверителя), не может свидетельствовать о надлежащей и квалифицированной юридической помощи адвоката по отстаиванию прав и законных интересов доверителя. Такие действия адвоката признаны отказом от принятой на себя защиты интересов доверителя.
На основании поступившего в АПИО представления начальника Управления Министерства юстиции Российской Федерации по Ивановской области, рассмотревшего обращение старшего следователя СЧ СУ УМВД России по Ивановской области капитана юстиции К. от 03 ноября 2021 г. и установившего факты нарушения адвокатом Ц. положений Федерального закона №63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» и Кодекса профессиональной этики адвоката, в отношении адвоката было возбуждено дисциплинарное производство.
Согласно указанному обращению следователя К. в ее производстве находилось уголовное дело, по которому на допрос в качестве свидетеля была вызвана Ф., явившаяся для допроса с адвокатом по соглашению Ц. Последнему следователем было отказано в ходатайстве о фиксации хода допроса с помощью фото-, видео-, аудио- технических средств. По окончании допроса свидетеля Ф. был составлен протокол и предъявлен для ознакомления Ф. и адвокату Ц., которые по итогам ознакомления ходатайств о дополнении или уточнении протокола не сделали. После этого свидетель Ф. подписала три листа протокола допроса из пяти, а от дальнейшего подписания отказалась по указанию адвоката Ц., который так же отказался подписать протокол, мотивируя свои действия отказом следователя разрешить сделать фотокопию протокола допроса. При этом в протоколе адвокат Ц. сделал заявление следующего содержания: «В связи с тем, что Ф. не предоставлена возможность сфотографировать протокол следственного действия на свои технические средства, который требуется для защиты наших прав и интересов, от подписи протокола она отказывается».
Из копии фрагмента протокола допроса свидетеля Ф. следует, что после отказа свидетеля Ф. и адвоката Ц. подписать протокол, следователь в протоколе сделала рукописную запись о том, что свидетель и адвокат от подписания протокола отказались, так как им отказано в фотографировании текста следственного действия. Факт отказа от подписания протокола свидетелем и адвокатом Ц. был удостоверен подписями двух приглашенных следователем лиц. Каких-либо замечаний или заявлений свидетеля и адвоката, относительно сделанных следователем записей об их отказе от подписания протокола, в представленной копии фрагментов протокола, не содержится.
Как указано в представлении начальника Управления МЮ РФ по Ивановской области, факты, изложенные в обращении следователя, свидетельствуют о ненадлежащем исполнении адвокатом Ц. своих профессиональных обязанностей, о нарушении им положений статей 167, 190 УПК РФ, так как адвокат не подписал протокол в отсутствие на это правовых оснований, не удостоверил своей подписью запись следователя в протоколе следственного действия об отказе свидетеля подписать протокол.
Также в представлении указано, что такими действиями адвоката подрывается убежденность доверителя и представителей следственных органов в порядочности, честности и добросовестности адвоката, так как адвокат обязан защищать права и интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством средствами, руководствуясь Конституцией Российской Федерации, действующим законодательством об адвокатуре и Кодексом профессиональной этики адвоката. Адвокат обязан уважать права, честь и достоинство доверителя и других лиц, придерживаться манеры поведения, соответствующей деловому общению; должен избегать действий, направленных к подрыву доверия к нему и адвокатуре.
Адвокат Ц., не соглашаясь с доводами представления, в своих объяснениях указал, что в уголовно-процессуальном законодательстве действительно не содержится норм, позволяющих свидетелю или его представителю делать копии протокола допроса свидетеля, в том числе путем фотографирования на свои технические средства. Однако, по мнению адвоката Ц., следователь в указанной ситуации должна была руководствоваться положением пп. 6 п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ», согласно которому адвокат вправе фиксировать (в том числе с помощью технических средств) информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому адвокат оказывает юридическую помощь, соблюдая при этом государственную и иную охраняемую законом тайну, и не могла отказать свидетелю и ему произвести фотокопирование протокола допроса свидетеля Ф. По мнению адвоката Ц., обращение следователя К. в Управление МЮ РФ по Ивановской области вызвано ее недостаточной квалификацией в области уголовного процесса и законодательства об адвокатуре.
Исследовав материалы дисциплинарного производства, Квалификационная комиссии пришла к следующим выводам.
На основании соглашения об оказании юридической помощи Ф. адвокат Ц. явился вместе с ней к следователю К. для допроса Ф. в качестве свидетеля по уголовному делу.
После окончания допроса свидетеля Ф. следователем был составлен протокол, который предъявлен для ознакомления и подписания Ф. и адвокату Ц. После ознакомления с протоколом адвокат Ц. заявил следователю устное ходатайство о разрешении снять фотокопию с протокола. В удовлетворении данного ходатайства следователем было отказано. Посчитав действия следователя незаконными, нарушающими права Ф., адвокат Ц. предложил ей не подписывать протокол и вместе с ним покинуть кабинет следователя.
Согласно п. 6 ч. 4 ст. 56, ч. 5 ст. 189 УПК РФ свидетель по уголовному делу вправе являться на допрос с адвокатом, приглашенным им для оказания юридической помощи, который присутствует при допросе и пользуется правами, предусмотренными ч. 2 ст. 53 УПК РФ (вправе давать ему в присутствии следователя краткие консультации, задавать с разрешения следователя вопросы допрашиваемым лицам, делать письменные замечания по поводу правильности и полноты записей в протоколе данного следственного действия). По окончании допроса адвокат вправе делать заявления о нарушениях прав и законных интересов свидетеля. Указанные заявления подлежат занесению в протокол допроса.
Согласно ч. ч. 6, 7 ст. 166 УПК РФ протокол предъявляется для ознакомления всем лицам, участвовавшим в следственном действии. При этом указанным лицам разъясняется их право делать подлежащие внесению в протокол замечания о его дополнении и уточнении. Все внесенные замечания о дополнении и уточнении протокола должны быть оговорены и удостоверены подписями этих лиц. Протокол подписывается следователем и лицами, участвовавшими в следственном действии. Протокол должен также содержать запись о разъяснении участникам следственных действий в соответствии с настоящим Кодексом их прав, обязанностей, ответственности и порядка производства следственного действия, которая удостоверяется подписями участников следственных действий.
В соответствии со ст. 167 УПК РФ в случае отказа подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего или иного лица, участвующего в следственном действии, подписать протокол следственного действия следователь вносит в него соответствующую запись, которая удостоверяется подписью следователя, а также подписями защитника, законного представителя, представителя или понятых, если они участвуют в следственном действии. Лицу, отказавшемуся подписать протокол, должна быть предоставлена возможность дать объяснение причин отказа, которое заносится в данный протокол.
Таким образом, уголовно-процессуальный закон прямо указывает на обязанность адвоката подписать протокол следственного действия, в котором он принимал участие.
Конституционный суд Российской Федерации в Определении от 20.12.2018 года №3388-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Гусева Антона Андреевича на нарушение его конституционных прав статьей 167 УПК РФ» пришел к выводу о том, что статья 167 УПК РФ не предусматривает возможности отказа защитника от подписания протокола процессуального действия (в том числе и наряду со своим подзащитным) как меру реагирования на действия (бездействие) лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, а также как способ отстаивания прав защищаемого им лица.
Исходя из системного анализа приведенных норм права и определения Конституционного суда Российской Федерации, роль адвоката, представляющего интересы любого лица на досудебной стадии производства по уголовному делу, по защите прав и интересов указанного лица должна быть активной и выражаться в использовании всех прав и полномочий, предоставленных адвокату уголовно-процессуальным законом, ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и Кодексом профессиональной этики адвоката.
Отказ от подписания адвокатом протокола следственного действия в связи с допущенными, по мнению адвоката, следователем нарушений прав и интересов предоставляемого им лица (доверителя), не может свидетельствовать о надлежащей и квалифицированной юридической помощи адвоката по отстаиванию прав и законных интересов доверителя. Такое поведение адвоката по смыслу закона расценивается как бездействие адвоката и отказ от принятой на себя защиты (представления интересов) доверителя.
Квалификационная комиссия не согласилась с доводом адвоката Ц. о верховенстве Федерального закона № 63-ФЗ от 31.05.2002 г. «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» по отношению к Уголовно-процессуальному кодексу РФ и считает его ошибочным.
Подпункт 6 пункта 3 статьи 6 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ» действительно содержит указание о том, что адвокат вправе фиксировать (в том числе с помощью технических средств) информацию, содержащуюся в материалах дела, по которому адвокат оказывает юридическую помощь, соблюдая при этом государственную и иную охраняемую законом тайну.
Вместе с тем, уголовно-процессуальное законодательство е предусматривает право свидетеля на получение копии протокола его допроса, в том числе с помощью его фотокопирования, как и обязанности следователя, предоставить свидетелю и его представителю такую копию. Кроме того, согласно статьи 161 УПК РФ данные предварительного расследования могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя, который является должностным лицом, уполномоченным осуществлять предварительное следствие по уголовному делу (статья 38 УПК РФ).
При указанных обстоятельствах, с учетом доказательств, представленных участниками дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия пришла к заключению о наличии в действиях (бездействии) адвоката Ц. нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката, а именно:
— пп. 1п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» и п.1 статьи 8 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которым адвокат обязан честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права, свободы и интересы доверителей всеми отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством средствами, руководствуясь Конституцией РФ, законом и Кодексом профессиональной этики адвоката;
— п. 2 ст. 5 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которому адвокат должен избегать действий (бездействия), направленных к подрыву доверия к нему или к адвокатуре;
— п.п. 1, 2 ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которым, участвуя в судопроизводстве, адвокат должен соблюдать нормы соответствующего процессуального законодательства, проявлять уважение к суду и лицам, участвующим в деле, следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушений прав последнего ходатайствовать об их устранении; возражая против действий (бездействия) судей и лиц, участвующих в деле, адвокат должен делать это в корректной форме и в соответствии с законом.
В ходе заседания Совета АПИО адвокат Ц. пояснил, что с заключением Квалификационной комиссии от (дата) ознакомлен, возражений на него не высказал, сообщил, что им сделаны должные выводы во избежание подобных нарушений в будущем.
Совет палаты согласился с заключением Квалификационной комиссии и, учитывая тяжесть совершенного проступка, обстоятельства его совершения, признание адвокатом Ц. факта совершения дисциплинарного проступка, отсутствие у адвоката дисциплинарных взысканий, применил к нему меру дисциплинарной ответственности в виде замечания.
Неисполнение обязанностей адвоката по осуществлению отчислений на общие нужды АПИО в срок более двух месяцев является согласно п. 2 ст. 7 Федерального закона № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» основанием для применения мер дисциплинарного взыскания.
На основании представления вице–президента АПИО было возбуждено дисциплинарное производство в отношении адвоката Н.
В представлении было указано, что по состоянию на 16 марта 2021 г. задолженность адвоката Н. по обязательным ежемесячным отчислениям на общие нужды Адвокатской палаты Ивановской области составила пять тысяч пятьсот рублей, что подтверждено докладной запиской главного бухгалтера АПИО.
По результатам рассмотрения материалов дисциплинарного производства Квалификационная комиссия АПИО пришла к следующим выводам.
Пунктом 1 «Положения об определении размера обязательных отчислений адвокатов на общие нужды Адвокатской палаты Ивановской области на 2020 год», утвержденного Конференцией адвокатов Ивановской области 31.01.2020 г., и пунктом 1 «Положения об определении размера обязательных отчислений адвокатов на общие нужды Адвокатской палаты Ивановской области на 2021 год», утвержденного Конференцией адвокатов Ивановской области 12 февраля 2021 года, были установлены обязательные отчисления, осуществляемые адвокатами на общие нужды АПИО в размере: с 01.02.2020 г. 1500 рублей от одного адвоката в месяц, включая и отчисления в Федеральную палату адвокатов РФ в размере 300 рублей в месяц.
С ноября 2020 г. по 16 марта 2021 г. адвокат Н. не производила указанные выше обязательные ежемесячные отчисления, в результате чего на 16 марта 2021 г. у нее образовалась задолженность в сумме 5 500 руб., при этом с заявлением о рассрочке (отсрочке) оплаты обязательных ежемесячных отчислений адвокат в палату не обращалась. Образовавшаяся задолженность была погашена адвокатом лишь 25 марта 2021 года, то есть после возбуждения дисциплинарного производства. Тем самым адвокат Н. в период с ноября 2020 г. по 16 марта 2021 г. не исполняла обязанность по осуществлению обязательных отчислений средств на общие нужды АПИО в порядке и размерах, установленных решениями вышеуказанных Конференций адвокатов Ивановской области от 31.01.2020 года и от 12.02.2021 года.
Таким образом, действиями адвоката Н. были нарушены положения пп. 5 п. 1 ст. 7 Федерального закона № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» об обязанности адвоката ежемесячно отчислять средства на общие нужды адвокатской палаты в порядке и в размерах, которые определяются собранием (конференцией) адвокатов адвокатской палаты соответствующего субъекта Российской Федерации; а также Положения об определении размера обязательных отчислений адвокатов на общие нужды АПИО на 2021 год, утвержденного Конференцией адвокатов Ивановской области от 12.02.2021 года, согласно п. 8 которого данное нарушение является основанием для применения мер дисциплинарной ответственности.
Неисполнение обязанностей адвоката по осуществлению отчислений на общие нужды АПИО в срок более двух месяцев является согласно п. 2 ст. 7 Федерального закона № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» основанием для применения мер дисциплинарного взыскания, в том числе для прекращения статуса адвоката в соответствии с п. 2 ст. 17 Федерального закона № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», поскольку такие действия адвоката нарушают п. 6 ст. 15 Кодекса профессиональной этики адвокатов об обязанности выполнять решения органов адвокатской палаты и органов Федеральной палаты адвокатов, принятые в пределах их компетенции.
Совет АПИО согласился с заключением Квалификационной комиссии и, принимая во внимание добровольное возмещение адвокатом образовавшейся задолженности, а также учитывая длительность периода допущенного адвокатом нарушения и допущение адвокатом ранее аналогичного нарушения, дисциплинарное взыскание за совершение которого погашено, применил к адвокату Н. меру дисциплинарной ответственности в виде предупреждения.
Защитник подсудимого при реализации своего уголовно-процессуального предназначения должен исходить из того, что его позиция относительно доказанности и квалификации деяния не должна противоречить правам и интересам защищаемого лица. Адвокат вопреки интересам доверителя не занял оправдательную позицию защиты и, несмотря на прямое указание суда о необходимости устранения возникших противоречий в позициях подсудимого и его защитника, мер к этому не принял.
На основании частного постановления Ленинского районного суда г. Иваново от 25.02.2021 г. в отношении адвоката М. было возбуждено дисциплинарное производство.
Из частного постановления суда усматривается, что в производстве Ленинского районного суда г. Иванова находилось уголовное дело в отношении Н., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 228 УК РФ, защиту интересов которого по соглашению осуществлял адвокат М.
В ходе судебного следствия подсудимый Н. свою вину в совершении преступлении не признавал, пояснив, что 30.08. 2020 г. находился в районе по адресу, где на земле увидел сверток, который машинально положил в карман. Что было в свертке, он не знал и даже не догадывался. Позднее, на этом же месте он был досмотрен сотрудниками полиции, которыми найденный им сверток был изъят. О том, что в свертке находился наркотик, он узнал только после экспертизы. На своей неосведомленности о приобретении и хранении им наркотического средства подсудимый Н. настаивал и в выступлении в судебных прениях.
Несмотря на избранную Н. позицию относительно инкриминируемого преступления, выступая в прениях, защитник М. просил суд назначить подсудимому наказание, фактически соглашаясь с позицией стороны обвинения о виновности Н. При этом в своем выступлении в прениях защитник М. анализа доказательств по делу не привел, своего мнения относительно квалификации инкриминируемого подзащитному деяния не высказал.
После выступления защитника в прениях суд обратил внимание на указанные обстоятельства и предложил защитнику скорректировать свою позицию в интересах подсудимого, однако адвокат М. отказался это сделать, заявив о достаточности уже сказанного.
В целях соблюдения прав подсудимого Н. на защиту суд был вынужден возобновить судебное следствие и отстранить защитника М. от дальнейшего участия в нем в связи с существенными противоречиями позиции защитника с позицией подсудимого, которая (то есть позиция защитника) являлась для подсудимого более неблагоприятной в сравнении с им избранной.
Адвокат М., не соглашаясь с доводами частного постановления суда, обжаловал его в установленном законом порядке, а в своих письменных объяснениях в палату указал следующее.
Обвиняемому Н. по данному уголовному делу адвокат М. оказывал юридическую помощь по соглашению на стадии предварительного следствия и в суде.
На предварительном следствии подзащитный воспользовался ст.51 Конституции РФ и заявил, что отношение к инкриминируемому деянию он выскажет в суде при производстве допроса и в судебных прениях.
На стадии судебных прений государственный обвинитель с учетом непогашенной судимости и положительных характеристик просил суд назначить Н. наказание в виде 4 лет 6 месяцев лишения свободы. Подсудимый Н. в прениях сказал, что виноват в том, что поднял «этот злосчастный пакет» с порошком, просил прощения и сказал, что «виноват, но в то же время и не виноват».
Адвокат М. указал, что Н. не просил его квалифицировать содеянное им, а просил сослаться на смягчающие вину обстоятельства.
В прениях адвокат указал, что при назначении наказания Н. следует учесть смягчающие вину обстоятельства, выраженные в характеристиках и показаниях сожительницы. После чего судья, как указал в своих объяснениях адвокат М., потребовал от него квалифицировать действия подзащитного, на что адвокат ответил, что квалифицировать действия подсудимого следует суду, исходя из его выступления в прениях. По мнению адвоката М., он не обязан квалифицировать действия своего подзащитного в судебных прениях.
Кроме того, по мнению адвоката, ссылка в частном постановлении на ч.4 ст.29 УПК РФ не может распространяться на суд первой инстанции, а отстранение адвоката от участия в судебном следствии не основано на нормах права.
Адвокат указал, что его доверитель Н. также не согласен с частным постановлением суда и не имеет никаких претензий к адвокату по качеству и полноте оказанной им юридической помощи; в подтверждение чему в материалы дисциплинарного производства было представлено заявление Н.
Из представленного адвокатом протокола судебного заседания следует, что, выступая в судебных прениях 24.02.2021 г., подсудимый Н. сообщил следующее: «Ваша Честь и все присутствующие в зале, да, виноват, каюсь, действительно поднял и не знал, как, машинально сунул в карман. То есть я переминался, переминался с ноги на ногу, связано с нарушением у меня опорно-двигательного аппарата (ударился). Если бы я знал, я бы выбросил пакет. Прошу не судить строго, есть более мягкое наказание. Я понятия не имел, как это все произошло. Я потянулся, чтобы вытащить все из карманов, потому что сказал, что наркотиков у меня нет. Я отбывал наказание за аналогичное преступление и знаю о последствиях. Четыре часа стоял, ждал, когда приедут сотрудники полиции и мог за это время и выбросить и съесть наркотик. Действительно, поднял, виноват в том, что поднял. Не успел отдать сотрудникам полиции, так как мне зафиксировали руки. Доказать свою непричастность я никак не могу. Прошу не судить строго за то, что оступился и поднял. Наказание в виде 4,5 лет лишение свободы слишком суровое, прошу дать шанс доказать, что я действительно не употреблял наркотики. Мне хватило срока 3,5 года, которые я отсидел ранее. Мне 50 лет, можно сказать уже старик. Я хотел бы помогать своей семье: моя дочь работает в Москве, и я должен находиться рядом, чтобы иметь возможность помочь ей финансово и морально. Не судите строго, виноват, каюсь, признаю вину в том, что поднял. О том, что в свертке находился наркотик, я узнал после проведения экспертизы, значит это мое».
Протокол судебного заседания содержит текст выступления в прениях адвоката М., который сообщил: «Уважаемый суд! Уважаемые присутствующие! Задержан мой подзащитный был 30 августа 2020 года, то есть я прошу зачесть в срок отбывания наказания время именно с этой даты. Да, действительно Н. характеризуется положительно (в судебном заседании была допрошена его супруга), семья нуждается в поддержке. В данном случае прошу применить к нему наказания, не связанные с лишение свободы. Считаю, что его исправление возможно без изоляции от общества, прошу применить ст. 73 УК РФ, в данном случае считаю, что он принес свои извинения и не опасен для общества».
Апелляционным определением Ивановского областного суда от 20.05.2021 г. частное постановление суда оставлено без изменения, апелляционная жалоба адвоката М. — без удовлетворения.
Исследовав материалы дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия установила факт ненадлежащего исполнения адвокатом М. своих профессиональных обязанностей, а именно:
адвокат М., осуществляя по соглашению защиту подсудимого Н. в Ленинском районном суде г. Иваново, выступая 24.02.2021 г. в судебных прениях в защиту Н., занял позицию, противоположную позиции своего доверителя, который не признавал вину в инкриминируемом ему преступлении по ч. 2 ст. 228 УК РФ. При этом адвокат отказался квалифицировать совершенное Н. деяние, несмотря на просьбу судьи о правовой оценке действий Н. при непризнании последним вины.
При указанных обстоятельствах Квалификационная комиссия пришла к выводу об обоснованности частного постановления Ленинского районного суда г. Иванова.
Довод адвоката М. о том, что он действовал в рамках Стандарта оказания юридических услуг по уголовному делу, а также его довод о том, что он говорил в процессе о том, о чём просил его сказать суду подзащитный Н., не могут быть признаны обоснованными.
В соответствии с п. 1 ст. 2 Федерального закона № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», адвокат является независимым профессиональным советником по правовым вопросам, а полномочия адвоката, участвующего в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве, регламентируются соответствующим процессуальным законодательством Российской Федерации. Адвокат при осуществлении профессиональной деятельности обязан соблюдать:
— Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», в частности положения статьи 7, согласно которой адвокат обязан честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами;
— Кодекс профессиональной этики адвоката, в частности положения статьи 8, согласно которой адвокат обязан честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством средствами, руководствуясь Конституцией Российской Федерации, законом и Кодексом профессиональной этики адвоката, положения статьи 9, в соответствии с которой адвокат не вправе занимать по делу позицию, противоположную позиции доверителя, действовать вопреки его воле, за исключением случаев, когда адвокат-защитник убежден в наличии самооговора подзащитного.
В связи с изложенным Квалификационная комиссия пришла к заключению о наличии в действиях адвоката М. нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации и Кодекса профессиональной этики адвоката (п. 1 ст. 7 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», п. 1 ст. 8, подп. 2 п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной этики адвоката).
На заседании Совета АПИО адвокат М. признал свою вину в том, что не заявил ходатайство о возобновлении судебного следствия после выступления в прениях своего доверителя и не задал ему уточняющие вопросы относительно виновности в содеянном.
Исследовав материалы дисциплинарного производства, Совет АПИО согласился с заключением Квалификационной комиссии и, учитывая характер, тяжесть допущенного адвокатом М. дисциплинарного проступка, повлекшего существенное нарушение прав подсудимого на защиту, обстоятельства совершенного проступка, частичное признание адвокатом вины в допущенном нарушении, а также сведения о ранее рассмотренных в отношении адвоката М. жалобах, дисциплинарном производстве, имеющихся поощрениях, Совет применил к адвокату М. меру дисциплинарной ответственности в виде предупреждения.
С доводами обращения судьи в Адвокатскую палату о том, что позиция подсудимого о частичном признании вины осталась без оценки и поддержки со стороны защитника-адвоката, чем было нарушено право обвиняемого на защиту, дисциплинарные органы палаты не согласились.
На основании обращения судьи Ивановского областного суда М. от 13.05.2021 г. о нарушении в ходе судебного разбирательства гарантированного УПК РФ права подсудимого Ф. на защиту, а также норм законодательства об адвокатуре, допущенного адвокатом С., в отношении адвоката было возбуждено дисциплинарное производство.
В обращении судьи было указано, что допущенные адвокатом С. нарушения выразились в следующем:
— подсудимый Ф., обвиняемый в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ, в суде первой инстанции заявил, что вину признает частично, давать показания не желает;
— при оглашении его показаний, данных на стадии предварительного следствия, пояснил, что потерпевший К. его оскорбил, был настроен агрессивно, первым нанес ему три удара кулаком в лицо;
— выступая в судебных прениях, подсудимый Ф. заявил, что у него не было никакого умысла причинять К. тяжкий вред здоровью, потерпевший его ударил первым, и ему пришлось обороняться, а когда он взял нож со стола, потерпевший привстал, и он подумал, что тот сейчас опять начнет драться;
— прервав выступление подсудимого в прениях и объявив перерыв, суд предоставил время для согласования позиции с защитником; продолжая выступление в прениях, Ф. заявил, что ударил ножом, был в волнении;
— в апелляционной жалобе и при ее поддержании в суде апелляционной инстанции, Ф. указал на то, что суд первой инстанции не принял во внимание личность потерпевшего К., судимого за убийство, его провокационные действия и степень опасности его поведения, в связи с чем Ф. его опасался и нанес удар ножом, то есть фактически поддержал позицию, изложенную в суде первой инстанции;
— адвокат С., выступая в судебных прениях в суде первой инстанции, заявила о том, что согласна с квалификацией действий Ф., просила при назначении наказания учесть все смягчающие наказание обстоятельства, в том числе, противоправное поведение потерпевшего, применить положение ст. 73 УК РФ и назначить минимальное наказание.
В связи с нарушением права подсудимого на защиту, что является существенным нарушением УПК РФ, приговор в отношении Ф. был отменен с передачей уголовного дела на новое судебное разбирательство.
В апелляционном определении Судебной коллегии по уголовным делам Ивановского областного суда, которым приговор в отношении Ф. был отменен по основанию, предусмотренному п. 4 ч. 2 ст. 389.17 УПК РФ, приведены доводы, аналогичные обращению судьи М., и также указано, что позиция подсудимого Ф. об отсутствии у него умысла на причинение тяжкого вреда здоровью, об обороне, о нахождении в волнении в связи с оскорблениями потерпевшего, о частичном признании вины, осталась без оценки и поддержки со стороны адвоката, квалификацию его действий, данную органами следствия, адвокат не оспаривала, в связи с чем, право на защиту обвиняемого Филимонова было нарушено.
В соответствии с отмененным в апелляционном порядке приговором Кинешемского городского суда от (дата), Ф. был осужден по п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ; в основу приговора положены показания Ф., которые он дал на стадии предварительного следствия, которые подсудимый подтвердил в судебном заседании, полностью признав свою вину по предъявленному обвинению, в содеянном раскаялся; в судебном заседании Ф. попросил прощения у потерпевшего за совершенное преступление; обстоятельствами, смягчающими наказание Ф., судом признаны: явка с повинной, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, оказание медицинской и иной помощи потерпевшему, а также аморальность поведения потерпевшего, явившаяся поводом для преступления, признание Ф. вины и раскаяние в содеянном, принесение извинения потерпевшему в зале судебного заседания.
В протоколе судебного заседания суда первой инстанции указано, что после изложения государственным обвинителем предъявленного подсудимому обвинения, Ф. на вопросы суда пояснил, что признает себя виновным частично, показания давать не желает; при исследовании судом доказательств со стороны защиты, подсудимый подтвердил, что не желает давать показания и не возражал против оглашения его показаний, данных в ходе предварительного следствия; по ходатайству государственного обвинителя были оглашены: протоколы допросов Ф. в качестве подозреваемого и обвиняемого; по ходатайству стороны защиты были оглашены: протокол явки с повинной Ф. и протокол проверки его показаний на месте; на вопрос защитника С.: «Были оглашены Ваши показания, явка с повинной, Вы их поддерживаете?», Ф. ответил: «Да», на уточняющий вопрос защитника С.: «Вы признаете свои показания с учетом предъявленного обвинения?» Ф. ответил: «Да», на вопрос защитника: «Как Вы относитесь к содеянному, Вы раскаиваетесь?», подсудимый ответил: «Раскаиваюсь» и подтвердил, что явку с повинной писал добровольно; выступая в судебных прениях, Ф. заявил: «Во-первых, у меня не было никакого умысла наносить ему тяжкий вред здоровью, во-вторых, он меня ударил первый, мне пришлось обороняться, а когда я взял со стола нож, он привстал просто и я подумал, что он опять начнет драться…»; после перерыва, объявленного судом, для согласования позиции подсудимого и защитника, продолжая свое выступление в прениях, подсудимый Ф. пояснил: «Ваша Честь! Я переволновался…наговорил не то…ударил его ножом…был в волнении…был выпивши…вино повлияло…вину я признаю, осознаю, что сделал неправильно. То, что я нанес удар, да, естественно, нанося удар, знал, что будет рана».
В протоколе явки с повинной Ф. пояснил, что с К. после возникшего конфликта они подрались, затем драку прекратили, К начал высказывать в его адрес угрозы и нецензурно выражаться, он взял со стола нож и нанес потерпевшему два удара, в содеянном раскаивается, вину признает полностью.
В протоколе допроса подозреваемого Ф. зафиксировано, что в ходе возникшей ссоры Ф., испытывая неприязнь к потерпевшему К., взял со стола нож и нанес два удара К., в содеянном раскаивается, вину полностью признает.
В протоколе допроса обвиняемого Ф. указано, что вину в совершении преступления, предусмотренного п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ, он признает полностью, в содеянном раскаивается, в состоянии алкогольного опьянения в ходе конфликта с К. нанес ему два удара ножом в область тела; убить его не хотел, хотел, чтобы К. перестал ему наносить телесные повреждения.
В ходе проверки показаний на месте Ф. подтвердил, что в результате возникшего конфликта он нанес К. один удар ножом в область тела, вину в совершении данного преступления он признает и чистосердечно раскаивается.
При дополнительном допросе в качестве обвиняемого Ф. полностью признал вину по предъявленному обвинению, пояснив, что в ходе ссоры нанес один удар ножом К., уточнив, что ранее по причине алкогольного опьянения ошибочно указывал, что ударов было два, принес извинения потерпевшему К.
Из объяснений адвоката С. по существу обращения судьи следует, что Ф., защиту которого она осуществляла со стадии предварительного расследования, на всех этапах уголовного судопроизводства по делу вину в совершении преступления, предусмотренного п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ последовательно признавал, раскаивался в содеянном, способствовал раскрытию и расследованию преступления; частичное признание вины Ф. было связано лишь с тем, что подсудимый хотел, чтобы суд принял во внимание аморальное поведение потерпевшего; в ходе судебного разбирательства поставленная стороной защиты цель — признание судом в качестве смягчающего обстоятельства аморальность поведения потерпевшего, что и явилось поводом для преступления — была достигнута. Противоречий между позициями защитника и подзащитного не имелось, позиция защиты была полностью согласована, Ф. был согласен с квалификацией его действий. Выступая в судебных прениях, Ф. сильно волновался, нервничал и неверно изложил суду свою позицию, о чем он сообщил адвокату в ходе объявленного судом перерыва. После того, как Ф. успокоился, он продолжил выступление в судебных прениях. При этом слова «переволновался» и «был в волнении», которые Филимонов употребил в ходе продолжения судебных прений, касались лишь его первоначального выступления в прениях и отношения к фактическим обстоятельствам инкриминируемого деяния не имели. После оглашения приговора Ф. написал заявление с просьбой апелляционную жалобу на приговор не подавать. В ходе апелляционного рассмотрения дела Ивановский областной суд словам Ф., произнесенным им в прениях: «переволновался», «был в волнении», дал неверную оценку. Адвокат С. считает вывод суда апелляционной инстанции о нарушении адвокатом права Ф. на защиту неправильным, поскольку противоречий между позициями защитника и доверителя не имелось, Ф. был согласен с квалификацией его действий, вину признал, нарушения права на защиту адвокатом допущено не было.
Аналогичная информация была изложена в заявлении Ф. на имя адвоката С. (для представления в Адвокатскую палату Ивановской области), в котором помимо прочего было указано, что Ф. считает вывод Ивановского областного суда о нарушении адвокатом С. его права на защиту неправильным, поскольку его слова «переволновался», «был в волнении» касались лишь его первоначального выступления в прениях и не имели отношения к фактическим обстоятельствам уголовного дела; признательная позиция по вышеуказанной квалификации была им согласована с защитником С., никаких противоречий в их защитником позициях по делу не имелось, ходатайств об отводе защитника им не заявлялось, так как для этого не было никаких оснований.
Исследовав материалы дисциплинарного производства и обсудив доводы обращения, Квалификационная комиссия Адвокатской палаты Ивановской области пришла к нижеследующему.
На допросах в качестве подозреваемого, обвиняемого, в ходе проверки показаний на месте, в явке с повинной Ф. полностью признал свою вину в совершении преступления, предусмотренного п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ, и дал подробные непротиворечивые показания об обстоятельствах нанесения К. удара ножом в область груди и раскаялся в содеянном.
Указанные доказательства получены с соблюдением требований УПК РФ, являются допустимыми и достоверными, содержание указанных протоколов Ф. не оспаривалось.
В судебном заседании подсудимый Ф. после оглашения государственным обвинителем предъявленного ему обвинения по п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ, заявил, что вину признает частично. В ходе судебного следствия Ф. заявил, что показания давать не желает, вследствие чего на основании ст. 276 УПК РФ были оглашены его показания на стадии предварительного следствия, после оглашения которых Ф. согласно протоколу судебного заседания заявил, что полностью их поддерживает, в содеянном раскаивается и просит прощения у потерпевшего.
Выступая в судебных прениях, Ф. заявил, что у него «не было никакого умысла наносить тяжкий вред здоровью потерпевшего», что ему пришлось обороняться, так как потерпевший ударил его первый. Судом был объявлен перерыв для согласования позиции подсудимого и защитника. После этого перерыва, продолжая свое выступление в прениях, подсудимый Ф. пояснил: «Ваша Честь! Я переволновался…наговорил не то…ударил его ножом…был в волнении…был выпивши…вино повлияло…вину я признаю, осознаю, что сделал неправильно. То, что я нанес удар, да, естественно, нанося удар, знал, что будет рана».
В судебных прениях адвокат С., следуя позиции своего доверителя, полностью признавшего свою вину, в том числе, в судебных прениях, не оспаривала квалификацию содеянного Ф. и просила о смягчении его наказания с учетом множества смягчающих обстоятельств, в том числе, с учетом аморальности поведения потерпевшего (что было впоследствии установлено судом в приговоре).
В пп. 1 п. 1 ст. 7 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закона), п. 1 ст. 8 Кодекса профессиональной этики адвоката (далее – КПЭА) указано, что при осуществлении профессиональной деятельности адвокат обязан честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права, свободы и интересы доверителей всеми не запрещенными законодательством средствами, руководствуясь Конституцией Российской Федерации, законом и настоящим Кодексом.
В соответствии с пп. «а» п. 5 Стандарта осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятого 20.04.2017 г. VIII Всероссийским съездом адвокатов (далее Стандарт), адвокат должен согласовать с подзащитным позицию по делу; в этих целях адвокат принимает меры к выяснению существа обвинения, в том числе посредством ознакомления с процессуальными документами, составленными с участием подзащитного, и иными документами, которые предъявлялись либо должны были ему предъявляться.
В п. 6 Стандарта указано, что в случае признания подзащитным вины защитнику следует разъяснить подзащитному правовые последствия такого признания, а также по возможности убедиться, что признание вины совершается добровольно и не является самооговором.
Как следует из исследованных доказательств, в ходе предварительного следствия Ф. последовательно признавал вину в совершении преступления, предусмотренного п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ, и раскаивался в содеянном; адвокатом и подзащитным позиция по уголовному делу была согласована и заключалась в активном способствовании раскрытию и расследованию преступления путем сообщения сведений, способствовавших установлению обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу.
В ходе предварительного следствия адвокат и подзащитный были ознакомлены с существом предъявленного Ф. обвинения, а также с процессуальными документами, составленными с участием подзащитного, о чем свидетельствуют подписи в протоколах, отсутствие замечаний и дополнений со стороны защиты.
С учетом письменного заявления Ф. и содержания процессуальных документов, составленных с его участием, признание им вины было совершено добровольно, без принуждения с чьей – либо стороны.
В ходе судебного заседания подсудимый Ф. полностью признал предъявленное ему обвинение, поскольку подтвердил ранее данные показания, содержание которых было оглашено в судебном заседании и подсудимым не оспаривалось.
В судебных прениях, возобновленных после перерыва, Ф. заявил, что вину признает, сказал, что поступил неправильно, первоначальное выступление в прениях объяснил волнением, пояснив, что «наговорил не то».
Из объяснений адвоката С. и заявления Ф. следует, что в судебных прениях вследствие сильного волнения подсудимый первоначально неправильно пояснил суду свою позицию по делу, которую можно было расценить как несогласие с предъявленным обвинением, но затем после дополнительного согласования позиции с защитником Ф. внёс коррективы в ранее сказанное им в судебных прениях и подтвердил признание вины в инкриминируемом деянии.
Таким образом, с учетом фактических обстоятельств уголовного дела, исследованных доказательств, а также позиции доверителя Ф. у адвоката С. отсутствовали основания полагать, что признание Ф. вины является самооговором, поэтому она в соответствии с требованием Стандарта заняла по уголовному делу позицию, совпадающую с позицией подзащитного.
Из апелляционной жалобы на приговор суда, поданной Ф., следует, что он не оспаривает квалификацию содеянного, а обжалует суровость приговора, поскольку суд не учел совокупность смягчающих наказание обстоятельств и, в частности, его чистосердечное признание и активную помощь следствию, просит применить ст. 73 УК РФ.
Таким образом, Квалификационная комиссия пришла к выводу о том, что изложенные в обращении судьи Ивановского областного суда М. доводы относительно нарушения адвокатом С. права подсудимого Ф. на защиту при рассмотрении уголовного дела судом первой инстанции, не нашли своего подтверждения. Профессиональные обязанности по защите прав, свобод и интересов доверителя Ф. адвокатом С. были исполнены надлежащим образом, и право обвиняемого на защиту в уголовном судопроизводстве было в полной мере реализовано.
Совет АПИО согласился с заключением Квалификационной комиссии и прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката С. на основании подп. 2 п. 1 ст. 25 КПЭА, то есть вследствие отсутствия в действиях (бездействии) адвоката нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.
При рассмотрении дисциплинарного производства, носящего публично-правовой характер, дисциплинарные органы палаты исходят из презумпции добросовестности адвоката, обязанность опровержения которой возложена на заявителя жалобы. Заявитель жалобы должен доказать те обстоятельства, на которые он ссылается в обоснование своих требований.
На основании жалобы заявителя К. о ненадлежащем оказании ему юридической помощи и нарушении норм законодательства об адвокатуре, допущенных его защитником — адвокатом С., в отношении адвоката было возбуждено дисциплинарное производство.
Существо жалобы К. заключается в следующем.
Осуществляя защиту К. на основании заключенного соглашения по уголовному делу на стадии предварительного следствия, адвокат С. не оказала ему квалифицированную юридическую помощь, заняла противоположную его интересам позицию, стала помогать органам предварительного следствия.
Из жалобы следует, что согласно протоколу дополнительного допроса обвиняемого К. от 30.10.2020 г., изготовленному на бланке машинописным способом при помощи компьютера и принтера, допрос проводился в помещении следственного кабинета ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Ивановской области. В действительности этот допрос не проводился. Из ответа начальника ФКУ СИЗО-1 УФСИН России по Ивановской области от 15.01.2021 г. на адвокатский запрос адвоката Г. усматривается, что 30.10.2020 г. следователь О. и адвокат С. прибыли в здание СИЗО-1 в 9.15, убыли из СИЗО-1 соответственно в 10.14 и в 10.12. При этом следователь О. не приносил на территорию СИЗО-1 компьютерную технику. В связи с этим заявитель жалобы утверждает, что 30.10.2020 г. его дополнительный допрос как обвиняемого следователем в установленном законом порядке не проводился; в указанное в протоколе время дополнительного допроса (с 10 часов 00 минут до 10 часов 50 минут) следователь О. и адвокат С. уже покинули СИЗО-1 г. Иваново. По мнению заявителя, протокол от 30.10.2020 г. имеет явные признаки недостоверности и подложности; однако, несмотря на допущенные следователем нарушения, адвокат С. подписала указанный протокол, жалобу на противоправные действия следователя не направила.
В жалобе заявитель особо указал, что именно на основании данного протокола, подписанного им под влиянием обмана, строится его обвинение в совершении преступления, поскольку ранее (то есть до 30.10.2020 г.) он свою вину не признавал и признательных показаний не давал.
Адвокат С. по существу жалобы заявителя дала объяснения, из которых следует, что на основании соглашения с К. она осуществляла его защиту по уголовному делу, возбужденному по ч. 1 ст. 318 УК РФ. 20.10.2020 г. адвокат С. участвовала при предъявлении К. обвинения и его допросе в ИВС УМВД по Ивановской области, в ходе которого К. признал свою вину. В дальнейшем при рассмотрении судом ходатайства об избрании обвиняемому К. меры пресечения в виде заключения под стражу обвиняемый подтвердил свою признательную позицию по делу и приносил извинения сотрудникам правоохранительных органов за свои действия. 22.10.2020 г. адвокат С. провела свидание с подзащитным в СИЗО-1 гор. Иваново, при котором К. передал ей заявления с просьбой направить потерпевшим его собственноручные извинительные письма. 23.10.2020 г. адвокатом С. была подана апелляционная жалоба на постановление суда об избирании К. меры пресечения в виде заключения под стражу. 28.10.2020 г. адвокат С. в ИВС УМВД по Ивановской области участвовала при предъявлении К. следователем видеозаписи с места происшествия и даче показаний К. в качестве обвиняемого. 30.10.2020 г. в СИЗО-1 г. Иваново осуществляла защиту К. при производстве его дополнительного допроса в качестве обвиняемого, подала следователю заявление об обращении в суд с ходатайством о прекращении уголовного дела в порядке ст. 25.1 УПК РФ. Об обстоятельствах оформления протокола дополнительного допроса обвиняемого К. от 30.10.2020 г. адвокат С. сообщила, что 28.10.2020 г. в 18.00 она прибыла в ИВС УМВД по Ивановской области, где следователь О. на своем служебном ноутбуке продемонстрировал К. видеозапись с места происшествия. После просмотра записи К. добровольно пожелал рассказать о совершенных им действиях, подтвердил, что признает вину. Его показания были зафиксированы в печатном тексте следователем, но в связи с тем, что следователь не имел возможности распечатать протокол незамедлительно в ИВС, данный протокол он принес уже 30.10.2020 г. в ФКУ СИЗО-1 г. Иваново. 30.10.2020 г. в утреннее время она прибыла в ФКУ СИЗО-1 г. Иваново для защиты К. при проведении его дополнительного допроса в качестве обвиняемого – ознакомлении с данными им 28.10.2020 г. по данному уголовному делу показаниями и подачи следователю заявления о направлении в суд ходатайства о прекращении уголовного дела с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа. В следственном кабинете ФКУ СИЗО-1 следователь объявил К., что проводит его допрос в качестве обвиняемого. К., признавая свою вину, рассказал следователю о своих действиях и сообщил, что раскаивается в содеянном. Следователь предоставил К. напечатанный текст его показаний для ознакомления и сообщил ему, что распечатал показания, которые обвиняемый давал 28.10.2020 г. К. ознакомился с текстом протокола и подтвердил, что все изложено верно. Адвокат С. также прочла изложенные в протоколе показания К., замечаний к их изложению в протоколе у нее не было. К. подписал листы протокола, а также подписал напечатанное следователем заявление от имени К. о направлении в суд ходатайства о прекращении уголовного дела с назначением меры уголовно-правового характера в виде судебного штрафа. Учитывая положения п. 3 ч. 1 ст. 38 УПК РФ, наделяющей следователя полномочиями, в том числе самостоятельно направлять ход расследования, принимать решения о производстве следственных и иных процессуальных действий, адвокат С. не усмотрела наличие оснований для выражения несогласия с действиями следователя, тем более вопреки интересам подзащитного. Адвокат С. отметила, что период нахождения ее и следователя в ИВС УМВД по Ивановской области 28.10.2020 года (с 17.50 до 19.20, что подтверждается информацией из ИВС) совпадает с продолжительностью допроса, отраженной в протоколе дополнительного допроса К. в качестве обвиняемого 30.10.2020 г. Адвокат С. указала, что все ее действия по защите К. в рамках заключенного с ним соглашения были направлены исключительно на защиту его интересов в пределах избранной им позиции по делу, оснований для подачи жалобы на действия следователя в период до 06.11.2020 г. — дня расторжения соглашения, заключенного между нею и К., не было; свои обязательства перед доверителем К. были исполнены ею надлежащим образом. Согласно заявлению о расторжении соглашения от 06.11.2020 г. К. собственноручно указывал на отсутствие претензий к защите, оказанной адвокатом С. и благодарил ее за проделанную работу.
Оценивая действия адвоката С. в свете доводов жалобы К., Квалификационная комиссия пришла к следующим выводам.
Из представленных участниками дисциплинарного производства копий протоколов следственных действий следует, что адвокат С. принимала участие во всех следственных действиях с участием подзащитного К., а также в судебном заседании по ходатайству следователя об избрании меры пресечения. Проводила консультации с подзащитным, в том числе до проведения допроса, о чем имеется запись в соответствующем протоколе. Принимала активное участие в подготовке ходатайств и жалоб. Вопреки доводам заявителя материалы дисциплинарного производства содержат сведения о соответствии качества оказанной юридической помощи при осуществлении защиты по уголовному делу Стандарту осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, принятому 20.04.2017 г. VIII Всероссийским съездом адвокатов.
Доводы заявителя о занятии адвокатом С. позиции, противоположной его интересам, и о том, что адвокат стала помогать органам следствия, предала его, обманула, признаны Квалификационной комиссией несостоятельными, голословными, ибо вопреки требованию подп. 3 п. 5 ст. 23 Кодекса профессиональной этики адвоката доказательств указанным обстоятельствам заявителем не представлено.
Довод заявителя К. о непризнании им вины в совершении преступления до 30.10.2020 года Квалификационная комиссия признала ложным, поскольку из представленного протокола допроса обвиняемого К. от 20.10.2020 года следует, что вину в инкриминируемом деянии, предусмотренном ч. 1 ст. 318 УК РФ, он признает полностью, указывает, что сожалеет о случившемся, просит прощения у сотрудников за свои действия. Данная позиция заявителя отражена и в постановлении судьи Фрунзенского районного суда г. Иваново от 21.10.2020 г. об избрании К. меры пресечения, где он также сообщил о полном признании вины.
Квалификационная комиссия приняла в качестве установленного обстоятельства фиксацию показаний обвиняемого К. следователем О. в протоколе дополнительного допроса с применением ноутбука 28.10.2020 г. в период времени с 18.00 до 19.10 в ИВС УМВД России по Ивановской области с участием К. и его адвоката С. Приведенные в объяснении доводы адвоката С. ничем не опровергнуты, подтверждаются копией страниц журнала ИВС УМВД России по Ивановской области, содержащиеся сведения о выводе в следственные кабинеты К. для производства следственных действий в вышеуказанное время следователю О. и адвокату С. Зафиксированный в журнале период времени, в течение которого К. был выведен в следственный кабинет к следователю и адвокату С., соответствует времени, отраженному в протоколе допроса 30.10.2020 г.
При таких обстоятельствах Квалификационная комиссия вопреки доводам заявителя жалобы К. заключила, что факт подписания 30.10.2020 г. протокола дополнительного допроса, изготовленного с применением компьютера и принтера 28.10.2020 г., но представленного обвиняемому К. и его защитнику для ознакомления и подписания в СИЗО-1 г. Иваново 30.10.2020 г., не дает оснований для вывода о ненадлежащем оказании адвокатом С. юридической помощи обвиняемому К. и не свидетельствует о нарушении его права на защиту. Указанные в протоколе сведения отражены со слов обвиняемого, соответствуют избранной им в тот период времени позиции защиты, с протоколом К. был ознакомлен, возражений и замечаний на данный протокол от него не поступило, что, в свою очередь, свидетельствует об отсутствии у адвоката С. оснований ходатайствовать об устранении нарушений прав подзащитного и приносить жалобы на действия следователя.
Проанализировав представленные участниками дисциплинарного производства доказательства, руководствуясь принципами состязательности и равенства прав участников дисциплинарного производства, Квалификационная комиссия пришла к выводу об отсутствии в действиях (бездействии) адвоката С. нарушений норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.
Совет АПИО согласился с заключением Квалификационной комиссии и прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката С. на основании подп. 2 п. 1 ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката.